– лава,
камни и кровь,
Проклинай, плачь, славословь!
Любовь не долетит до человека.
За стеною широкая терпкая соленая степь,
Где ни дождя, ни ветра, ни птицы, ни зверя.
Отмеренной бесслезною солью падала
каждая потеря
И сердце живое мое разъедала, как солончак
черноземную степь.
Только над степью семисвечником пылают
Стожары,
Семью струнами протянут с неба до земли
их текучий огонь,
Звон тугой, стон глухой, только сухою рукою тронь
Лиры моей семизвездной Стожары.
Январь 1922
Ранней весною в черном и зеленом поле
Веруешь в настоящий земной шар,
Поскользнешься и окажешься в бездонной воле,
Страшен только первый последний удар.
А там подхватит внезапный, многосильный,
крылатый,
Или это сердце пропеллером гудит и несет?
Земля покажется в небе золотой заплатой,
Звездным сотом среди звездных сот.
Увижу вертящиеся города и голубые вулканы,
Людей похожих на стоглазых на бессердых
зверей,
Бессолнечные, бескровные страны,
Белые кипарисы и черные платаны,
И крикну пилоту: домой, поворачивай машину
скорей!
Но улетевшим нет больше возврата —
Затоскую, заплачу, закричу, запою,
На земле хоть брат убивает брата,
Но Хозяин солнцем и дождем поит земную
пашню свою.
На земле сгорают люди от смятенья горя
и страсти,
Но есть твоя теплая, твоя родная грудь.
Разве мало такого человеческого счастья?
А здесь расчисленный, звездный,
безмерно холодный путь.
И будет крик мой горьким и громким,
Прольется на землю певучей, текучей звездой,
И ты в то мгновенье проснешься в потемках
И подумаешь: как часто звезды падают
нынче весной.
Декабрь 1921
Любим того, чей дом бережем,
Кому рожаем детей,
Кому похлебку варим и шьем —
Игрушечный бог, не ставь сетей —
Не для нас твои сети и стрелы и сны,
Нам бы только сердце высоко держать,
Донести бы его до Единой Весны
И научиться без тоски умирать.
На руках было много блестящих колец,
Осталось одно золотое кольцо.
Сквозь кольцо я гляжу на белый свет
И вижу Спарты суровой лицо.
Декабрь 1920
В ночи лежу с открытыми глазами.
Глазами, ртом и порами вбираю
Ползучую ночную темноту.
Когда во мне становится как в склепе
Непоправимой темнотой темно,
Совой прозревшею летает сердце
И ищет выхода. У человека
От века и до века нет исхода.
И вижу всё обломки и спирали
Вчерашних головокружений, штифт
Огня бенгальского, что мне казался
Похищенным моей рукой у Бога.
И надо всем немая Мнемосина
Бессмертной и прохладною рукою
Черту магическую провела.
Сперва неясно, вот ясней, яснее
Я вижу белое твое лицо.
Глаза закрыты. Как посмел ты солнце
Запрятать за дремучий лес ресниц,
Ресницами от мира заслониться,
Ресницы разложить как мертвых птиц?
Ведь на земле темно и дети плачут,
И хлеб не родится, и голод воет,
И холод сковывает нашу землю,
И ощупью земля слепая бродит,
Орбиту потерявшая свою.
Открой глаза! Да будет свет! Ужели
Мой дух слабее духа, что над бездной
Летал и эхо всей пустой вселенной
Его глаголу вторило стократно?
Скорей, скорей, ты видишь, вот рассвет
Бездушный, серый и ненастоящий
Встает над городом. Опять день долгий
Притворствовать, что мы живем под солнцем,
Когда я твердо знаю, что оно
В груди моей навек погребено.
Январь 1922
Город как заколоченный дом,
Небо в клочьях, и ветер кругом
Воет, веет, летит, летит,
Забытая ставня от ветра стучит.
То не город, не дом, а корабль,
Гиблый ветер, смертельный Сентябрь.
То тоска твоя разлилась рекой,
Граниту не справиться с этой тоской.
Сердца гулкого твоего нестерпимый звон
Небывалый поет циклон.
Желтый смерч листовой кружит, кружит,
Рваным шелком шуршит, шелестит,
На приступ идет вода и земля,
Не спасти, не спасти корабля.
И улыбается нежный рот —
– Слышишь, гибель на борт идет.
Октябрь 1921
Любовь
Вот эта черная дыра —
Ночное головокруженье,
Ужели нежная игра
Любовного воображенья?
Веселья ждешь – веселья нет,
Зовешь покой – покой далече,
И станет тесен белый свет,
Но два крыла прорежут плечи.
Май 1921
Ангел песнопенья
Онемевшие руки тянутся к лире,
О рожденном мире не могу молчать.
Порфирородный в каменной, в черной порфире
На знающие уста наложил печать.
Больше всех любил тебя Бог когда-то —
Можно душу как дом обокрасть —
Что стоишь надо мною, зверь когтистый, крылатый,
Узнавший земную напасть?
Есть синие дни и Румянцевский сад и звон вечерний
И девушки нежные, как апрельские тополя.
Зачем приник ко мне в тоске суеверной?
Черным бездонным счастьем под тобой
кружится земля.
